Мой:

---

Выйдя на улицу, Мардж с облегчением выдохнула последнее никотиновое облачко, потирая чувствительные от ночных фонарей глаза. Ноги гудели и она стала неистово предаваться желаниям о том, чтобы прямо здесь и сейчас, с чистого небосвода, словно из описаний Дугласа Адамса, спустился быстрый звездолет, который без церемоний и лишних вопросов погрузит ее прямиком у руля, чтобы та могла прочертить путь подальше отсюда, скажем, к какому-нибудь проспекту Молочного пути. Но и эти бестолковые мысли, наряду с обычным желанием протиснуться на носилки санитаров скорой помощи, что с горящими глазами пробегали мимо, укладывая туда немолодую жительницу будущего мира иного, лишь бы не идти пешком до университетского кампуса и не погружаться в ночные такси, которые чреваты куда более курьезными ситуациями, нежели случайная связь с неплохим на первый взгляд мужчиной.
Она вспомнила неясные огни, просачивающиеся в щели окон квартиры, свое пробуждение и разлетевшиеся по разным углам комнаты мысли, походившие на беспорядок самого помещения. Разбросанные окурки, использованные презервативы и опустошенные банки из под пива, черт бы побрал ее неудавшееся самолюбие. Но что самое главное – так это груда нелепых мышц, лежащая и издающая всевозможные, но только не человеческие, признаки существования из под своего носа.
Ее ненависть ко вкусу собственной жизни заставляла хоть как-то согреваться во время продолжительного пешего похода, со стиснувшимися зубами, промозглой осенней ночью. С нежеланием она продолжала путь с многочисленными идеями о будущей авторской статье в авторской колонке, собственно, такой же авторской газеты. Да ладно! Звонкое утешение звонкого мысленного голоса. За дневное веселье всегда платят ночным отчаянием. Завтра снова будет так? Н-е-е-т. Завтра будет иначе. Если быть психом — это искать и пробовать смысл жизни, то ей плевать, даже если она абсолютно чокнутая.
Телефонная будка как последняя спичка без зажигалки, но зато с полной пачкой сигарет, вселяла надежду и веру в пару монет, завалявшихся где-то на глубине кармана джинс. Полные, если не радости, то хотя бы воздушно-эфирного успокоения, глаза, прямым текстом говорили об оставленном (вернее – несообразно и смехотворно потерянном) мобильном телефоне где-то за пределами ее обихода.
Из-за отсутствия клаустрофобии и полного неверия в старину Санту, пальцы стучат по клавишам автомата.
- Забери меня отсюда! У меня твои сигареты, - кричит в трубку, будто бы провод не сможет передать все децибелы ее трагикомедийной ситуации.
- Танцы со звездами уже закончились? Дерни за провод и выдери дурацкую вилку из розетки, - кажется, будто бы она услышала через трубку, как Большой Бен закатывает глаза. Все негласные звуки, хлопанье ресниц, тяжести век и отчасти цинично переливающиеся силуэты глаз.
- У меня тут проблемы. Величиною сопоставимые с двумя задницами Никки Минаж. Я черт знает где и моя душа требует блокнота и ручки, чтобы записать все не совсем литературные выражения, процедить их и составить новую советалку всем женщинам. Бары с громкой музыкой – не лучшее место для знакомства.
На взволнованное лицо, чуть хмурое, по доброму смешное, спадали пряди рыжих волос, которые обрекались вольным и сиюминутным жаждам избавления от них.
- Только не нужно снова спрягать слова по времени, не надо Я же говорил, Я же то и так, - нервно вглядываясь в темноту извне, предупредила она.
- Просила же! – прорычала, визуально изображая царапание стен стеклянной коробки формы прямоугольного цилиндра.
- Как-как. Сейчас… Тут рядом паб, Hansel&Gretel, ориентируйся же! Прогугли, найди на карте, только не оставляй здесь. Луна полная, а после того ужастика, я боюсь оборотней. Черт. Кажется, я слышала звуки воя, - комично-испуганным голосом проверещала Мардж.
- Эти ублюдки здесь, БольшойБен, не дай им взять меня, - снова изображая из себя дешевую театралку без единой капли актерского мастерства, она чуть присела, облокотившись о холодную оправу будки.
- Помнишь того уродца, Джорджа Келли. Ты еще говорил, что все парни с именем Джордж всегда подозрительны, и всегда уродцы. Так вот, еще какой, Бен! Представляешь, он скандирует Гомера с непроговариваемым порогом шипящих букв.
- Мои ноги отказываются идти, ни шагу больше. Обувь давит, а без нее асфальт впивается своими остриями, такие вот коленкоры. В общем, я жду, - проговаривает в, уже оставившие позади секунды оборванной связи, трубку.

---

---

Бена:

---

Мне кажется, я был создан для подобного рода ужинов. Наши, грэмовские, чересчур веселые, шумные: они буквально напомажены старыми байками, шутками и скетчами отца, которые, нет-нет, да заставят вас улыбнуться. При всем желании не вписаться в их атмосферу крайне трудно. Если вам нечего рассказать, вам всегда будет что послушать: кто-то из друзей отца приносит записи с собой, кто-то сочиняет их на бумажном огрызке в процессе, кто-то достает первую попавшуюся с полки книгу, открывает ее на случайной странице и пихает нас с Мардж в центр гостиной читать тот или иной диалог с нее по ролям. За всю свою жизнь я видел столько заезжих писателей, журналистов, художников и музыкантов, что представить нашу семью, чинно пережевывающую импортный салат под тихий перезвон столовых приборов в строго выдержанном количестве пятерых человек мне уже не кажется возможным.
Мама, несмотря на то, что ей «всегда нечего поставить на стол», не пихает тарелку с разномастными сырными дольками только тем, у кого присутствует печально известная непереносимость лактозы; для этих «счастливчиков» у нее заготовлены мини-сэндвичи, мини-бургеры, колбасные рулетики и ассорти навороченных на шпажке канапе.
Каждую пятницу я имею эксклюзивное счастье слушать поношенную временем прелюдию, каждый следующий аргумент которой в пользу тихого и спокойного вечера убедительней предыдущего, затем, зевая, листаю новый выпуск популярного в рестораторских кругах кулинарного вестника, поздравляю маму с отличным отзывом и через пять минут лениво шаркаю наверх, в свою старую комнату, менять неугодную ей футболку на белую парадную рубашку.
Совсем другое дело – Майлзы-Фостеры, где все присутствующие делятся ровно на две категории: те, кто ест, и те, кто пьет. И только я время от времени отвечаю на вопросы мистера Майлза, рассказываю ему же о своей семье и планах на ближайшее будущее, хвалю праздничное меню и изысканный вкус миссис Фостер, выполняя благородную роль амортизации для всех острых углов и обрывистых фраз. 
Каждый раз, когда Билли порывается саботировать ужин на непривычный для нее (в моих глазах так точно) откровенный лад я мягко сжимаю пальцами худенькую ладонь между нашими стульями, негласно напоминая о том, что лучше потерпеть лишних полчаса, вдавливая негодование ногтями в мягкие подушечки моей руки, но уйти домой без свинцового осадка на душе в день своего рождения.
Кстати, день рождения Билли – отличный повод вспомнить всем о том, что ей всего лишь девятнадцать, и, как бы сильно она не старалась казаться безразличной стервой с заточенными на сучий манер шпильками («протыкать, нельзя помиловать»), незаметно для самой себя перенимая манерные повадки светской львицы Мередит, на деле Билли не так уж и давно ушла от образа угловатого девчонки-подростка, которой пришлись впору ее новые туфельки на шестидюймовом модельном каблуке, но которая так и не научилась на них ходить, не спотыкаясь о собственную неуверенную тень.   
- Думаю, нам пора.., - сначала тихо, скорее для себя, после – я без лишних церемоний выдергиваю Билли из-за стола, пресекая любые попытки договорить начатое тем, что  закрываю ее от всех остальных, кто остался позади, за столом, что не даю увернуться и осторожно толкаю вперед по направлению к выходу, параллельно стягивая с себя пиджак на ее осунувшиеся плечи.
- Только этот? – я помогаю ей вытащить оставшиеся в волосах заколки и, предварительно прощупав содержимое ближайшего ко мне кармана пиджака, забираю у Билли ее небольшой клатч.
- Выглядишь потрясающе, - коротко целую в теплый шейный изгиб, сдвинув пальцами в сторону волнистые темно-каштановые пряди. - Так бы и съел.
Тампонами, гондонами, накладками на соски меня вряд ли удивишь, благодаря открытой политике Мардж меня в принципе сложно удивить содержимым женской сумочки, другое дело, что я знаю наверняка о наличии у Билли моей старой зажигалки, свою новую я… - Забыл дома.
- Давай так, - сбрасываю пепел после первых трех затяжек в открытое окно, - я не буду вспоминать тебе твои мелкие грешки, на которые мы весьма успешно закрываем глаза все время нашего с тобой совместного проживания, а ты постараешься порадоваться моему подарку, если тот, конечно же, придется тебе по душе.
С этими словами я поворачиваюсь за тяжелым прямоугольным свертком, что ждал своего часа на дне ящика моего письменного стола, как минимум, месяц.
- А после я жду твою счастливую задницу на моих коленях. Они так по ней скучают.